8. Драма Кальдерона «Жизнь есть сон»

8. Драма Кальдерона «Жизнь есть сон»

Наиболее ярко драматическое барочное искусство Кальдерона, по общему мнению, проявляется в драме "Жизнь есть сон" (1635) - "ключевой драме не только для творчества Кальдерона, но и для всего искусства барокко". "Жизнь есть сон" - многопроблемная драма, это необходимо иметь в виду, знакомясь с ее истолкованиями в отечественном литературоведении. В некоторых источниках очевидно стремление к историко-политической конкретизации фабулы произведения (например, утверждение, что это пьеса о воспитании идеального правителя), не адекватное, как кажется, поэтике Кальдерона-драматурга. Аллегорико-философское звучание этой драмы возможно особенно ясно ощутить, если сопоставить ее с "Саламейским алькальдом" - исторической пьесой Кальдерона, основанной на переработке драмы, авторство которой часто связывают с именем Лопе де Веги. И в этом случае Кальдерон сосредотачивается на проблеме чести, но ставит и решает ее на более конкретном национально-историческом материале.

Анализ произведения.

Лк. Разнообразны источники фабулы пьесы: тут и христианские легенды о Варлааме и Иосафате, восходящие к восточным преданиям о Будде, и исторические хроники (описаны польско-российские отношения периода Смуты). Историческая фабула сильно трансформирована. Местом действия выбрана Польша, что легко объяснимо: Польша, как и Испания, католическое государство. Выбранный сюжет Кальдерон трансформирует, делает его эмблематичным. Эта пьеса – об уделе человека на земле – в смысле и религиозном, и этическом. Центральная проблема – проблема свободы воли, актуальная и для протестантов. У них удел предопределен, а у католиков – нет. Эта коллизия отражена в драме (Басилио верит предсказаниям звёзд, запирает Сехизмундо в темницу).

Философский смысл пьесы. Перед нами – история Сехизмундо, который не приходит к пониманию, где жизнь, а где сон, как их можно разделить, итог один – сомнение (см. эп. с Росаурой: Сех.: Я был Царем, я всем владел, / И всем я мстил неумолимо; / Лишь женщину одну любил.../ И думаю, то было правдой: / Вот, все прошло, я все забыл, / И только это не проходит). Человек существует, не понимая, реальность или иллюзия вокруг. Вывод Сехизмундо – необходимо творить добро, неважно, спим мы или бодрствуем:  «Клотальдо: Что говоришь?                                Сехисмундо: Что я лишь сплю, / И что творить добро хочу я, / Узнавши, что добро вовеки /                        Свой след незримый оставляет, / Хоть ты его во сне свершил». Добро – этическая категория: творить добро – быть нравственным, достойным. Речь идёт о понимании действительности и пути человека как пути бед, требующих самоограничения и самоотречения. Человек должен выбрать позицию ограничения своих земных желаний добровольно: см. Сехизмундо говорит: «А с духом менее свободным / Свободы меньше нужна мне» à получает власть à теряет à получает снова à наказывает предводителя восстания, т.к. он преступил закон (эволюционирует от человека, желающего полной и ничем не ограниченной свободы, к человеку, подчиняющемуся закону).

В этой пьесе не так много действующих лиц, но действие её – двуфокусно – тут две линии интриги (соответственно, единства действия нет): Росаура (и Астольфо) и Сехизмундо (и его жизнь-сон).

Также важно отметить следующее: Сехизмундо любит Росауру, но отрекается от неё, так как должен восстановить её честь (пусть идёт за Астольфо), а он, по рангу, - муж Эстрейи.

Росаура говорит об этом: «Как он умён и осторожен!». Это тоже важно для Кальдерона: по его мысли, человек должен понимать границы своих возможностей, не поддаваться обуздывающему чувству.

Сем. Что означает метафора, вынесенная в заглавие, и как она реализуется в тексте произведения?

Начнем с того, что метафору придумал вовсе не Кальдерон, это – избитое общее место в христианской культуре. Жизнь земная, временная, уподоблена сну – она изменчива и преходяща, а жизнь загробная, вечная – жизни, она постоянна. Однако в тексте пьесы это противоречие не очень выражено: здесь нет религиозного подтекста. Оппозиция «жизнь - сон» актуальна для ГГ, Сехизмундо: для него они не разделены, слиты, взаимопроникают. Однако тут не христианское «вечность – временность», а скорее «сон – явь». Это и есть новый оттенок смысла, который привносит в метафору Кальдерон.

Клотальдо говорит Сехизмундо о сне и о жизни: «Но и во сне ты должен был бы / С почтеньем отнестись ко мне:/ Тебя я воспитал с любовью, / Учил тебя по мере сил, / И знай, добро живет вовеки,/ Хоть ты его во сне свершил». Как человек, воспитанный в обществе, Клотальдо рассуждает о добре традиционно: абсолютное добро существует всегда, вне зависимости от того, в каком состоянии человек проявил к нему тягу, неважно и в каком состоянии человек его воспринимает.

В следующем монологе Сехизмундо отзвуков рассуждения об абсолютном добре что-то не слышно. «И снится мне, что здесь цепями / В темнице я обременен,/               Как снилось, будто в лучшем месте / Я, вольный, видел лучший сон./ Что жизнь? Безумие, ошибка./ Что жизнь? Обманность пелены./ И лучший миг есть заблужденье,/ Раз жизнь есть только сновиденье,/ А сновиденья только сны». У Сехизмундо относительные понятия о добре и зле. Для него вообще нет ничего абсолютного – он рос вне общества.

Зададимся вопросом: случайно ли Кальдерон пишет свою пьесу в 1635 г.? Сюжет, конечно, сказочный, да ещё и на перевранных исторических событиях (Смутное время). Сказочных мотивов много: например, человек, воспитанный вне общества. Сехизмундо – персонаж-изгой, выделенный всеми способами. Появление этого типа персонажа обусловлено исторически: слишком много «Сехизмундо» появилось в современной Кальдерону Испании. Таким людям важно решить проблему самоопределённости.

В 1 монологе Сехизмундо рассуждает о свободе. Он мыслит, что его внешняя свобода предопределяет его внутреннюю несвободу. Что видит Сехизмундо в свободе?

«А с духом более обширным / Свободы меньше нужно мне?/ Родится зверь с пятнистым мехом,/ Весь - разрисованный узор,/ Как символ звезд, рожденный кистью / Искусно - меткой с давних пор,/ И дерзновенный и жестокий…/ А лучшему в своих инстинктах,/ Свободы меньше нужно мне?/ А с волей более свободной,/ Свободы меньше нужно мне?». Свобода для Сехизмундо – быть «дерзновенным и жестоким зверем», следовать своим инстинктам, своей воле, способность не сдерживать, властно проявлять свою природу.

Сехизмундо становится принцем и ничуть себе не изменяет. Применяет ту самую свободу, о которой мечтал. Интересный случай: человек поставил себе целью жить, как звери в лесу: «Хотя я зверь меж человеков / И человек среди зверей».

А как отличить человека от зверя? Зверь ли «естественный человек» Сехизмундо? А разве люди Астольфо и Эстрея, которые интригуют между собой? Где пролегает эта грань?

Однако Сехизмундо на протяжении пьесы всё-таки эволюционирует. От своевластия он приходит к настоящей внутренней свободе (он наказывает предводителя восстания за своевольное неподчинение королю и сам подчиняется Басилио). Меняется и концепция добра: в начале пьесы добро для Сехизмундо – не испытывать ограждений: «То справедливо, что я хочу». Здесь он предстаёт человеком нового типа, какого не знало Средневековье. В Средневековье каждый человек имел своё место в иерархии бытия и не мог хотеть большего. Для средневековой культуры норма – необходимое смирение желаний, отрицание эгоизма (наш любимый Данте: Ад переполнен эгоистами). Сехизмундо, собственно, в Ад лучше и пойти. Но здесь он – главный герой. Всем своим прошлым Сехизмундо подготовлен  к такому эгоистичному бытию: «я учился у природы, эрго, чего требуют мои инстинкты, то и хорошо». Сехизмундо воплощает новую норму существования: каждый человек – сам себе критерий добра, а Клотальдо – старую: есть некий абсолютный (христианский) критерий добра.  Сехизмундо этой нормы не знает: его ей не учили. Однако что-то заставляет его измениться и прийти к старой норме на новом, индивидуальном уровне: Сехизмундо эволюционирует. В сцене с солдатами он отказывается бунтовать вместе с народом.

С Сехизмундо происходит кардинальная перемена. Ключевой момент её – удивление. Он удивляется метаморфозе жизни в сон, и сна – в жизнь, этим необъяснимым переходам из состояния в состояние. Басилио подготовил всё так, чтобы ударов не было, чтобы Сехизмундо не травмировали психологически. Однако история со сном (когда он пробуждается в тюрьме вторично) – переломный момент. У Сехизмундо есть теперь возможность сравнить две жизни: свободное бытие и несвободное, хоть он и не понимает, как одно переходит в другое, не понимает, чем они отличаются – реальность от ирреальности. Однако есть один критерий – реальность чувства: он говорит Росауре -  «Я женщину одну любил», всё прошло, но чувство не проходит. Сон может пройти, будучи сном, однако он чувствовал по-настоящему и по-настоящему был счастлив. Именно реальность чувства счастья становится подлинной свободой для Сехизмундо. Состояние лишенности счастья – состояние несвободы. Это понимание свободы сменяет старое. Свобода инстинктов ничего не даёт – за ней идёт пробуждение и боль утраты. Всё, что он обретёт в состоянии свободы внешней, развеется, как сон, а вот счастье нет, счастье останется. Любое наслаждение пройдёт бесследно, а вот осознание от сделанного добра останется.

Поэтому Сехизмундо начинает ограничивать себя в своих желаниях. Он поступает прямо им наоборот. Ему хочется быть царем – он подчиняется Басилио. Он хочет быть рядом с Росаурой – он выбирает себе в жены Эстрейю.

Внутренне Сехизмундо тот же, но жизнь научила его, что следовать своим желаниям – опасно, что это приведёт к разочарованию. Вывод, как в буддизме: чтобы не страдать, надо не желать, жизнь есть страдание, причина страдания – желание.

Свободу человека не могут связать и звёзды: воля человека свободна, и при помощи её он может преодолеть судьбу.

Вывод, который делает Сехизмундо из этого важного урока: свобода должна быть ограничена ради гармонии. Все прочие персонажи этой пьесы воплощает традиционную добродетель, Басилио — мудрость, Катальдо — верность, Астольфо — честь, Эстрелья — скромность. Они не справляются со своими ролями, не работают больше традиционные ценности, попытка прожить традиционную жизнь оборачивается крахом. Так теперь устроена действительность.  Гармония нарушена потаканием себе. А чтобы была гармония, каждый должен себя ограничивать: себе следовать нельзя.

«Жизнь есть сон» посвящена проблеме формирования идеального правителя (Плавскин). На примере Сехизмундо мы видим, как формируется и становится человек общественный, человек среди людей. «С самого начала драма развивает одну из фундаментальных барочных идей: человек не существует сам по себе…у Кальдерона…общаясь с людьми, человек приобщается к человечности…Человек становится человеком только среди людей: без них он не может человеческой жизнью, не природа, а общество – среда его обитания. Между тем Сехисмундо столь необходимой среды был лишен, среды, в которой он мог формироваться так, как ему подобает» (Видас Силюнас).

«Каждому уготована своя роль. Сехисмундо уготована роль грядущего властелина Польши. Готовили его к ней из рук вон плохо…От тебя не зависит, какая роль тебе выпадет, зависит, как ты её сыграешь. Барокко предполагает сознательную согласованность, сыгранность людей в обществе. Каждый актёр влияет на смысл спектакля – творит смысл или разрушает. Так сохраняется свобода выбора, которая, кажется, упраздняется подчинением роли..выбор решения, как поступать с другими, - это и выбор и самого себя. Принимая решение, Сехисмундо вольно или невольно строит себя, как строят роль…

Мы помним, что барочный человек – человек на виду, человек, явленный людям. Но Кальдерон угадывает, что оборотная сторона прилюдного бытия «внешнего человека» - человек наедине с самим собой, что-то существенное содержащий в глубинах своего «я». Человеку с самим собой, а не только с другими, строит отношения, и первое, может быть, важнее второго, - в общении с людьми человек может дать только то, чем внутренне богат, что он сделал достоянием своей души…работа актёра над собой – работа над своей человеческой сущностью» (Силюнас). Рефлексия человека, его изменение своего мировоззрения ведёт к изменению его общественного поведения и влияет на общество в целом. «Жизнь есть сон» - история эволюции Сехизмундо, «учителем» которого был сон, изменивший его жизнь и его восприятие мира, а значит и его характер, его отношение к другим людям и его социальную роль.